Итак, как мы писали, в каком-то смысле апофеозом всего периода с конца 30-х по конец 60-х годов стало открытие в Костроме нового памятника Сусанину. В последующие годы любили сравнивать старый памятник, с коленопреклонённым Сусаниным, и новый, где народный герой стоял во весь рост, что обычно трактовалось как несомненное опровержение нелепых домыслов о том, будто Сусанин спасал какого-то царя .

Однако “крот истории” продолжал рыть. В стране, с официальной точки зрения, продолжающей успешно строить коммунизм, происходили процессы, впоследствии названные “застойными”, политическая система переживала глубокий кризис, и постепенно прежний политический монолит под напором жизни стал давать трещины. По мере развития общества неизбежно усиливался процесс возвращения к национальным традициям России, одним из признаков которого было то, что с конца 60-х годов на передний план вновь, как и в годы войны, начала выходить “царская” версия подвига Сусанина.

Первой ласточкой стал очерк “Жизнь за народ” И. Купцова, помещенный в сборнике “Навечно в памяти народной”, вышедшем в Москве в 1968 году – всего лишь через несколько месяцев после открытия памятника Сусанину в Костроме. В очерке рассказывалось: “В марте 1613 года один из польских отрядов остановился в костромском селе Домнине. Вооружённые пришельцы искали самый короткий и верный путь через заснеженные дремучие леса. Поэтому они решили взять проводника из местных жителей. Их выбор пал на пожилого крестьянина Ивана Сусанина. Он должен был вывести отряд на след юного, шестнадцатилетнего Михаила Федоровича Романова, избранного на московский престол, в котором многие русские люди того времени видели человека, отличавшегося в лучшую сторону как от предавшихся интервентам бояр, так и от самих иноземцев.

В подобной ситуации Михаил Романов – в сущности, никак лично не проявивший себя – становился как бы символом надежд на светлое завтра и самобытность Русского государства. Именно о Родине и думал Иван Сусанин, принимая своё решение. И чтобы позднее ни говорили о его поступке царедворцы, он спас не боярского сынка, не отпрыска последней отрасли Рюриковой династии, а честь патриота, истинного гражданина русской земли. Будучи безоружным, Сусанин никак не мог в открытую сразиться с вероломными захватчиками, от нашествия которых стонала Русь. Но он всё же дал и выиграл геройски-трагический бой. Сусанин согласился на словах провести польский отряд через болотистую чащу. И он “повёл” его… И когда след был запутан, когда враги оказались в непроходимом лесу, из которого не могли сами выбраться, Сусанин признался им, что нарочно завёл их сюда.

Поляки в гневе зарубили крестьянина”.1

В 1969 году в Москве вышла книга военного историка Н.В. Борисова “Они повторили подвиг Сусанина”. Основная часть книги была посвящена людям, повторившим подвиг Сусанина, но в начале её так же, довольно простодушно, излагалась “монархическая” версия гибели знаменитого крестьянина. а Н.В. Борисов писал: “В то время избранный Земским собором на престол молодой русский царь Михаил Романов находился в своей вотчине, в селе Домнино Костромского уезда <…> Интервенты старались разыскать царя, чтобы убить его. Однажды отряд численностью до 60 человек, на конях и с собаками, в метельную ночь сбился с пути и набрёл на деревню Деревеньки, что в трёх километрах от Домнина. Непрошеные гости ворвались в избу Сусанина. Они искали проводника.<…>

Нагрянувшие вражеские всадники потребовали, чтобы Сусанин повёл их в Домнино, предлагая за услуги деньги, грозили смертью в случае отказа. Старик медлил. Между тем, предупреждённый об опасности зятем Сусанина Богданом, царь уехал из Домнина в Кострому и укрылся за стенами Ипатьевского монастыря. К радости захватчиков, Сусанин наконец согласился быть проводником. Он решает погубить ненавистных врагов.”3

Книга Н.В. Борисова, превращающаяся местами в художественное произведение, внесла свой посильный вклад в число различных небылиц о Сусанине. Вот как, например, её автор писал о семье Сусанина: ”Иван Осипович Сусанин более 20 лет был старостой в с. Домнино. Был он человеком добрым и справедливым. У него была дочь Антонида и находились на воспитании двое мальчиков-сирот: Богдан (впоследствии стал его зятем) и Ваня (последний “мальчик-сирота” явно заимствован из оперы М.И. Глинки –Н.З.). Выдав Антониду замуж, Сусанин поселился с дочерью и зятем Богданом Сабининым в Деревнищах (другое название Деревеньки).”4

А вот как Н.В. Борисов описывает гибель Сусанина: “Долго шли (Сусанин и поляки – Н.З.) вдоль берега. Сусанин надеялся, что ему удастся бежать, но привязанный верёвками к двум лошадям, никак не мог выбрать момент. Пока передвигались вдоль речки, лошади провалились в трясину и утонули (а как же привязанный к ним верёвками Сусанин? – Н.З.).

Началась вьюга. Отряд вошёл в лес. Сусанин двигался впереди, за ним шляхтич, державший верёвку. Вдруг старик ловким ударом посоха выбил из рук шляхтича верёвку и прыгнул в кусты. На Сусанина набросились собаки, за ними подоспели несколько поляков. Первых двух врагов старик повалил дубинкой, но остальные настигли его. – Ты обманул нас! – кричали они, окружив проводника. – Да, из этого леса вам уже не выбраться. Здесь вы погибнете, – сказал Сусанин.

Выбившиеся из сил, окоченевшие враги просили крестьянина вывести их из леса на дорогу, обещая ему за это не только жизнь, но и всё имевшееся у них награбленное золото. Но старик был непоколебим. Шляхтичи набросились на него и изрубили саблями. К утру следующего дня метель стихла. Долго крестьяне искали Сусанина. Под вечер Богдан Сабинин с соседями набрёл на замёрзших захватчиков, а затем обнаружили и тело Сусанина.

Похоронили старосту сначала под Домнинской церковью, а затем прах перенесли на территорию Ипатьевского монастыря”.5

(Явная пародийность этого отрывка внушает очень сильное сомнение в достоверности и основной части книги, рассказывающей о людях, повторивших подвиг Сусанина. б )

Впрочем, всё это были только цветочки. Процесс возвращения “царской” версии развивался так успешно, что вскоре вызвал из прошлого и её неразлучную спутницу – нигилистическую тень Н.И. Костомарова.

В 1974 году в 4-м номере журнала “Звезда” была опубликована статья “Уравнение с известным” журналиста Ю.Д. Черниченко. В этой статье, посвящённой проблемам сельского хозяйства Красносельского района (на территории которого, напомним, находится и селение потомков Сусанина – деревня Коробово), автор попутно коснулся и сусанинской темы, повторив в весьма категорической форме версию Н.И. Костомарова. Ю.Д. Черниченко писал: “Кто он был, легендарный крестьянин, отдавший жизнь за царя? Не знаем. Хроники смутного времени имени такого не называют. Неосведомлённость? Как сказать. “Новый летописец” до третьего колена прослеживает историю Гришки (в миру Ефима) Отрепьева, тоже костромича родом, названы десятки второстепенных лиц и событий <…>. Тем невероятнее, что такой пропагандистски выигрышный факт, как спасение новоизбранного царя, мог выпасть из поля зрения летописцев.

Впервые имя Сусанина названо только через шесть лет после его гибели – в жалованной грамоте Михаила Романова. Никаких болот и дебрей (это пришло потом), указано только что крестьянина “пытали, где в те поры великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович”, а он “ведая про нас, терпя немерные пытки, про нас не сказал, и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти”. Позднейшие указы лишь ссылаются на эту грамоту. Историк Н.И. Костомаров считал Сусанина “одной из бесчисленных жертв, погибших от разбойников в Смутное время”: вражеского отряда, по его выкладкам, близ села Домнина в 1613 году не было, а Михаил Романов жил с матерью в укреплённом Ипатьевском монастыре, вовсе не в Домнине. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона осмеливалась утверждать, что до начала XIX в. никто не видел в Сусанине спасителя царя, а затем его личность становится “любимым предметом поэтов”.6

И ещё один отрывок: “Имя Сусанина использовали долго и, увы, продуктивно для легенды о царелюбивом народе, о жертвенности как свойстве русского характера, служила для источения народной души черносотенным шовинизмом, а Романовы, вплоть до последнего Николая, считали Костромскую землю заповедной колыбелью самодержавия”.7

В наше время подобная статья прошла бы совершенно незамеченной, но в середине 70-х годов, она, как и любой пример свободомыслия и отхода от привычных догматов, имела определённый шумный успех, сыграв в каком-то смысле роль подобную той, которая в своё время выпала статье самого Н.И. Костомарова.

Выступление Ю.Д. Черниченко было подвергнуто критике в опубликованной во 2-м номере журнала “Вопросы истории” за 1975 год статье “Вопреки фактам” известного историка В.И. Буганова, в которой, в частности, были такие слова: “…величие подвига Сусанина отнюдь не снижается от того, что он погиб, спасая только что избранного царя…”8

Вслед за В.И. Бугановым в защиту Сусанина выступил и костромской историк К.А. Булдаков в статье “Необоснованное заявление”, опубликованной в апреле 1975 года в “Северной правде”. Он писал: “В настоящее время советские историки, исходя из объективной оценки исторических событий, сделали известный шаг вперёд в определении характера подвига Сусанина. Несомненным стал факт пребывания во время трагических событий ранней весной Михаила Романова в Домнине. Из этого следовало, что спасая свой край, своих земляков, родных и близких от грабежа и физического уничтожения, Сусанин спасал и царя”.9

Таким образом, Черниченко получил суровую – и в целом вполне заслуженную – отповедь от историков, и это естественно – журналисту, специализирующемуся на проблемах сельского хозяйства, было, по меньшей мере, несерьёзно касаться столь важной и сложной темы, явно зная из работ о Сусанине – как видно из его текста в “Звезде” – лишь статью из соответствующего тома словаря Брокгауза и Ефрона. Статья Ю.Д. Черниченко – весьма либерального публициста, а позднее радикального политика, – покушаясь на традиционный культ Сусанина, конечно, имела и определённый политический подтекст. Всё, что он писал об использовании имени Сусанина в целях политической пропаганды, – безусловно правильно (и, наверняка, автор имел в виду только дореволюционный период). Заслуга Черниченко состоит в том, что он, по сути дела, впервые в советское время произнёс публично “проклятый вопрос” сусаниноведения, пусть и не сформулировав его прямо: действительно ли Иван Сусанин отдал жизнь, спасая царя Михаила Романова? Другое дело, что форма постановки этого вопроса была крайне поверхностной и самоуверенной.

К сожалению, от ответа на главный вопрос, поставленный Черниченко, его критики уклонились, почему и неизбежны были новые выступления в защиту точки зрения Н.И. Костомарова.

Однако, если в столичных изданиях в борьбе с явившейся тенью Костомарова окончательно стала ведущей “царская” версия подвига Сусанина, в то в Костроме в эти годы по-прежнему хранили верность “антимонархическим” заветам старины конца 40-х – первой половины 60-х годов, хотя тон публикаций менялся и здесь.

В 1969 году в Ярославле вышел сборник рассказов известного костромского историка В.Н. Бочкова “Так начинался подвиг”. В одноимённом рассказе, посвящённом Ивану Сусанину, действие происходит в не названной автором деревне из четырёх изб, в одной из которых живёт деревенский староста Иван Сусанин со своей женой Марьей. Рассказ начинается с того, что к Сусанину прибегает на лыжах мальчик из деревни Дорок и сообщает, что к ним приехали на 30 санях поляки, взяли проводником Тита Захарова и направились дальше – “знать, Кострому громить собираются”.11 Сусанин тотчас посылает в Кострому своего племянника Ванюшку.

В.Н. Бочков замечает о деревне Сусанина: “Велика ли деревня, а за последнее время пять мужиков из неё от поляков смерть приняли <…>. А остальные жители, как звери, то и дело в лесных землянках должны отсиживаться”.12 Узнав о приближении поляков, жители деревни прячутся в лесу, в деревне остаётся один Сусанин. Автор описывает это так: “Начиналась привычная суматоха, ржали запрягаемые лошади. Затем со дворов отъехало по направлению к лесу несколько саней с людьми. Иван заспешил к своей избе.

– И ты, мать, собирайся в зимник. Сейчас лошадей запрягу.
– А сам-от как?
– Останусь. Ляхи наедут, ежели никого не застанут, спалят деревню. А главное, с Титом, проводником ихним, перемолвиться надо – пусть неторопливо ведёт да дальней дорогой, чтобы в Костроме приготовиться успели.
– Себя побереги!
– Ничего, коль бог не выдаст, свинья не залягает! – мужик поскрёб бороду. – А если что случится, ты к Антониде с зятем перебирайся. Ну, хватит прощаться, езжай!”12

Вскоре в деревню входят поляки, выясняется, что их проводник Тит сбежал, и польский воевода приказывает Сусанину заменить его. Сусанин говорит воеводе: “– Мужик, который от вас сбежал, небось напрямки в Кострому пошёл. Там уж к встрече как следует приготовятся. Невелика ведь у вас сила.
– Откуда знаешь, что один наш отряд в Кострому идёт? – было проговорился, но тут же спохватился. – А есть тут прямой путь?
– Есть. Ежели лесом вёрст шесть пройти пешком, то вдвое дорога сократится.<…> А за лесом в деревне можно новыми подводами разжиться.
– Не забудь, головой за свои слова ответишь, – хмуро предупредил воевода”.14

А вот последние строки рассказа – поляки уходят из деревни: “Польский воевода тронул Ивана за локоть.
– Веди, но помни!
– Всё запомню.

Его окружило несколько человек. Сусанин оглянулся на пустую деревню, вздохнул и соступил с дороги в снег. Ему казалось, что сам лес движется ему навстречу, лес, единственный его друг и союзник среди этих чужаков.

Прошло ещё несколько минут, и польский отряд исчез за стеной деревьев”.15

В 1977 году во 2-м выпуске “Краеведческих записок” Костромского музея-заповедника, посвящённого 825-летию Костромы, была опубликована статья Т.Н. Григорьевой “Костромской патриот Иван Сусанин”. В этой статье косвенно излагалась “царская” версия подвига Сусанина. Т.Н. Григорьева писала: “Одним из славных эпизодов всенародной борьбы с польско-литовской интервенцией явился подвиг Ивана Сусанина. Иван Осипович Сусанин (год рождения неизвестен) был крестьянином деревни Деревеньки, расположенной близ села Домнино Костромского уезда. Зимой 1613 года отряд польской шляхты г взял Сусанина проводником.”16 Вслед за этим, процитировав грамоту 1619 года и прошение И.Л. Сабинина 1731 года, автор продолжила: “В глубокой преданности своей Русской земле, своему отечеству – смысл патриотического поступка Ивана Сусанина. И, как подчёркивает известный советский исследователь, специалист по истории русского государства XVII века, В.И. Буганов, “величие подвига Сусанина отнюдь не снижается от того, что он погиб, спасая только что избранного на престол царя…”.17

Учитывая реальные условия того времени – идеологический диктат и засилье цензуры, даже такое робкое признание “царской” версии было весьма знаменательным фактом, тем более, что в костромских изданиях этот случай ещё более десяти лет оставался единственным.

В 1978 году в Ярославле вышла 1-я часть учебного пособия по истории для учеников 7-8 классов “Костромской край”, написанного историком К.А. Булдаковым, тремя годами раньше, как мы помним, поддержавшего – в полемике с Ю.Д. Черниченко – версию о том, что Сусанин спас царя. Однако в пособии “Костромской край” К.А. Булдаков написал о подвиге Сусанина следующее: “Но и после освобождения Москвы положение в стране оставалось всё ещё сложным и напряжённым. По территории обширного Замосковного края вплоть до Волги бродили отдельные польские отряды. Они стремились пробиться на запад и соединиться с армией короля. Не зная местности, боясь заблудиться и выйти к населённым пунктам, занятым отрядами ополчения (имеется в виду ополчение Минина и Пожарского, но нам неизвестно, чтобы оно где-нибудь оставляло свои отряды – Н.З.), поляки заставляли крестьян исполнять обязанности проводников. Зимой 1612-1613 года один их таких отрядов добрался почти до самой Костромы, но недалеко от неё сбился с пути. Поляки задержали крестьянина села Домнино Костромского уезда Ивана Осиповича Сусанина и потребовали вывести их на верную дорогу к его родному селу. Спасая родные места от разорения, а своих земляков от неминуемой жестокой расправы, Сусанин решил ценой собственной жизни погубить отряд. Он завёл поляков в непроходимые лесные дебри. Когда обман раскрылся, враги убили Сусанина. Так героически погиб русский патриот, но вместе с ним погиб весь польский отряд. Герой отдал жизнь, спасая свою отчизну, родной край”18 (по-видимому такая трактовка не была вызвана цензурными соображениями, т.к. этот же текст был повторён К.А. Булдаковым и во 2-м издании “Костромского края” в 1992 году19).

Почти то же самое было написано и в вышедшей в том же 1978 году книге “Кострома. Краткий исторический очерк”, где говорилось: “Но и после освобождения Москвы по Замосковному краю, вплоть до Волги, в поисках пути на запад бродили разрозненные вражеские отряды. Один из них ранней весной 1613 года заблудился в пятидесяти километрах от Костромы. Паны насильно взяли в проводники крестьянина из села Домнино Ивана Сусанина. Сусанин намеренно завёл интервентов в непроходимые лесные дебри, откуда не было выхода. Когда обман раскрылся, шляхтичи убили патриота”.20

В вышедшем в 1983 году путеводителе по Костроме о подвиге Сусанина было написано следующее: “Осенью 1612 года костромичи восстали против изменника-воеводы, который не пускал в город нижегородское ополчение (напомним, что эти события произошли весной 1612 года – Н.З.), открыли крепостные ворота и примкнули к Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому. К этому времени относится и подвиг костромского крестьянина Ивана Сусанина, который завёл отряд интервентов в лесные дебри и сам погиб от рук врагов. Народ воспел героя в сказаниях и преданиях”.21

В марте 1985 года к руководству в партии пришёл М.С. Горбачёв, решившийся начать реформирование находящейся в глубоком кризисе социалистической системы. Были провозглашены лозунги “перестройки” и “революционного обновления социализма”. Вновь, как и во времена хрущёвской “оттепели”, началась критика деформаций социализма и осуждение преступлений эпохи социализма. В это переломное время и было отмечено 375-летие подвига Сусанина.

Как мы помним, в XIX веке юбилеи подвига Сусанина не отмечались. В 1913 году его 300-летний юбилей был составной частью празднования 300-летия романовской династии. В 1938 году, по существу впервые, было отмечено 325-летие подвига Сусанина. В 40-70 годы сусанинские даты (например, пришедшееся на 1963 год 350-летие подвига) не отмечались совсем. И вот, в обстановке переживаемых страной перемен, впервые после 1938 года было решено торжественно отметить выпадающий на 1988 год 375-летний юбилей подвига Сусанина.

К юбилею намечалось провести целый ряд значительных мероприятий. В частности, было решено завершить начавшуюся 1977 году и растянувшуюся более чем на 10 лет реставрацию Воскресенской церкви в посёлке Сусанино (напомним вновь – изображённую на картине Саврасова “Грачи прилетели”). Именно в помещение этого храма было решено перевести местный музей, окончательно превратив его из краеведческого в тематический, посвящённый подвигу Ивана Сусанина.

Как мы помним, в 1965 году предполагалось создать у деревни Холм над Исуповским болотом мемориал, главным элементом которого должен был стать девятиметровый обелиск из бетона. К счастью, этот план не был осуществлён (сама же деревня Холм к середине 80-х годов исчезла с лица земли). В процессе подготовки к сусанинскому юбилею к этой идее вернулись вновь, но теперь местом для предполагаемого памятного знака избрали бывшую деревню Анфёрово, д откуда открывался замечательный вид на панораму Исуповского болота. В июне 1986 года в “Северной правде” было объявлено о проведении конкурса на создание в Анфёрове памятного знака. В газете говорилось: “В целях увековечивания памяти русского национального героя Ивана Осиповича Сусанина отдел по делам строительства и архитектуры облисполкома, исполнительный комитет Сусанинского районного Совета Народных Депутатов, Костромская организация Союза архитекторов РСФСР и Костромское областное отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры объявляют конкурс на эскиз-идею мемориального знака патриоту земли русской Ивану Осиповичу Сусанину”.22 И хотя страна переживала эпоху невиданной гласности, когда повсеместно печатались вещи, выход которых ещё недавно был немыслим, подготовка к сусанинскому юбилею шла ещё в традициях “антимонархической” версии.

В вышедшем в 1988 году фотоальбоме “Костромской край” под фотографией часовни в Деревеньках был помещён такой текст: “Далёкие времена… 1613 год. Группа недобитков – шляхтичей, разгромленных в сражении с галичанами, пыталась вырваться из этих мест, найти путь в Кострому. Проводником взяли Ивана Сусанина. Мог ли он допустить, чтобы враги ушли от расплаты? В лесу, в тяжкий свой смертный час завёл он врага в непроходимые дебри и топи, обрёк на гибель. И не за царя отдал жизнь, а за землю русскую.”23

В связи с 375-летием подвига Сусанина в областной комсомольской газете “Молодой ленинец” был опубликован цикл из трёх небольших статей старшего научного сотрудника музея-заповедника К. Воротного. Читателя автор предостерегал, чтобы у того “не создалось впечатления, будто И. Сусанин совершил свой поступок ради спасения царственной особы…”.24 Говоря о царской грамоте 1619 года, К. Воротной замечал: “Поступок И. Сусанина был отмечен в грамоте лишь потому, что был совершён в вотчине Романовых, хотя предание о его, Сусанина, подвиге в народе переходило из поколения в поколение. А сколько было их, безвестных борцов за свободу, память о которых навечно хранит русская земля!”25

В другом месте К. Воротной писал: “Некоторые же историки, в частности, Н.И. Костомаров, вообще отрицали существование Сусанина, е заявляя, что он придуман правительством.<…> И только после Великой Октябрьской социалистической революции советские историки сумели дать правильную оценку подвигу И. Сусанина”.26

Юбилейные торжества в Костроме начались в июне 1988 года с праздника улицы Ивана Сусанина. 24 июля в рамках юбилея состоялось необычное событие – в этот день в Ипатьевском монастыре, на площадке возле Троицкого собора, Горьковский театр оперы и балета им. А.С. Пушкина показал оперу “Иван Сусанин” М.И. Глинки, причём в финале спектакля, когда звучало победное “Славься”, оркестр и хор были мощно поддержаны звоном колоколов много лет молчавшей монастырской звонницы.

Перед торжествами к бывшей деревне Анфёрово, где намечалось установить памятный знак, и к часовне в Деревеньках были проведены асфальтовые дороги. Комментируя эти работы, районная газета “Сусанинская новь” в июне 1988 года отметила: “Так что наш земляк, спасая родную землю от врагов, теперь, почти через четыре столетия, помогает нам спасать её от бездорожья”.27 В июне же начались и работы по устройству в Анфёрове памятного знака. Проведённый в конце 1986 – начале 1987 годов конкурс на “эскиз-идею” знака, о котором писалось выше, не выявил победителя. И тогда было принято решение установить в Анфёрове в роли памятного знака большой камень с надписью. Огромный базальтовый валун был доставлен сюда из-под Волгореченска с берега речки Кубани (нельзя не признать редкую удачность идеи – не сооружать на месте бывшей деревни очередной мемориал из бетона, а положить камень, к тому же очень интересный сам по себе и выразительно воспринимающийся на фоне панорамы Исуповского болота).

К лету 1988 года были завершены и основные реставрационные работы на Воскресенском храме в Сусанине, и в нём начался монтаж новой музейной экспозиции. В конце августа, когда он был в самом разгаре, “Сусанинская новь” писала: “Музей не должен портить церковь, он должен органично вписаться в неё как архитектурно, так и, если хотите, духовно. Да, да, именно так, потому что, по замыслу, это будет не просто краеведческий музей, каких в нашей стране тысячи, а нечто новое, ещё неопределённое. Это будет музей тематический, целевой”.28

Пик торжеств пришёлся на сентябрь 1988 года.

16 сентября в Костроме в здании областной филармонии состоялась научно-практическая конференция на тему “Подвиг Сусанина и вопросы воспитания советского патриотизма и социалистического интернационализма”. Конференция, в которой приняли участие историки и музейные работники из Костромы, Москвы и Ленинграда, открыл 1-й секретарь Костромского обкома КПСС В.И. Торопов.

Основные торжества пришлись на субботу 17 сентября и происходили в Сусанинском районе. С утра члены бюро Сусанинского райкома партии, делегации от предприятий, колхозов и совхозов района возложили цветы к памятнику В.И. Ленину, после чего большая колонна машин и автобусов направилась из посёлка к бывшей деревне Анфёрово, где и состоялось открытие памятного знака. Областная газета так описывала это событие: “В нескольких километрах от посёлка Сусанино, в живописном месте собрались сотни людей из многих районов области. Моросит дождь. Пёстрые зонтики, словно осенние листья, раскрылись над аллеей, ведущей к памятному знаку, который поставлен в честь подвига национального героя России. Играет духовой оркестр. Среди участников торжества– делегации из Ярославской и Ровенской областей, первый секретарь обкома КПСС В.И. Торопов, заместитель министра культуры РСФСР Н.Б. Жукова, ветераны труда и войны, колхозники и интеллигенция.

11 часов дня. Слово берёт первый секретарь Сусанинского райкома партии С.Ц. Журавский…”29

В своём выступлении руководитель сусанинских коммунистов, сказав о значении подвига Сусанина, также сообщил присутствующим, что “в районе убраны зерновые, завершается уборка льна и картофеля, выполнены планы заготовки грубых и сочных кормов. Выросли по сравнению с прошлым годом удои, производство и продажа молока и мяса. Выполнен план 8 месяцев по производству товаров народного потребления”.30 Коснувшись боевых и трудовых традиций жителей района, С.Ц. Журавский отметил, что и “ныне сусанинцы вносят свой трудовой вклад в революционное обновление страны, в выполнение решений XXVII съезда КПСС, XIX Всесоюзной партийной конференции”.31 Завершая речь, 1-й секретарь райкома сказал: “Надо сделать так, чтобы юбилейные торжества в честь 375-летия подвига И.О. Сусанина послужили хорошим зарядом для повышения трудовой и политической активности трудящихся района. Это наш долг, наша обязанность перед подвигами наших предков, перед подвигом земляка, великого патриота Земли Русской”.32

После этого состоялось открытие памятного знака. “Северная правда” продолжает: “Сбрасывается покрывало с огромного валуна. На нём высечена лаконичная надпись: “Иван Сусанин. 1613”. И всё. И хорошо, что создатели этого памятного знака не напрягали мозг, не выдумывали торжественной надписи. В простоте и лаконичности, на мой взгляд, больше смысла и чувства, чем в пространном словоизлиянии. У пятидесятитонной базальтовой глыбы встал почётный караул сусанинских пионеров. Делегации несут и кладут к подножию памятного знака цветы.

Цветов сегодня много. Люди проходят мимо памятного знака и спускаются по выложенной плиткой тропе на смотровую площадку. Отсюда открываются необозримые дали одетых в багрянец лесов. Видна деревенька на холме. Внизу начинается знаменитое болото. <…> И туда сентябрьский ветерок уносит звуки духового оркестра, исполняющего финал оперы Глинки. Звучит “Славься”.33

После этого участники праздника посадили на месте бывшей деревни памятную аллею, причём право посадить первое дерево было предоставлено 1-му секретарю обкома КПСС В.И. Торопову. Затем хозяева и гости осмотрели часовню в бывших Деревеньках и возложили цветы к памятнику Сусанину в парке “Русский лес”. В 14 часов в Сусанине состоялось торжественное открытие “Музея подвига Ивана Сусанина”, разместившегося в бывшем Воскресенском храме. После небольшого митинга почётное право открыть музей, т.е. перерезать красную ленточку, было предоставлено артистке народной филармонии Ю. С. Красильниковой, шофёру объединения “Агрохимия” К.И. Жаворонкову и звеньевому совхоза “Головинский” С.А. Капустину. Под фонограмму колокольного звона - ведь самих колоколов на колокольне церкви не было уже 50 лет – первые посетители вошли в новое здание музея…