Коробовские белопашцы в 30-50 годы XIX века
Утверждение в России официального культа Сусанина не могло, конечно, не отразиться и на положении его потомков – коробовских белопашцев, общественный статус которых с 30-х годов начал неуклонно повышаться.
Как мы помним, принимая в Костроме 8 октября 1834 года потомков Сусанина, Николай I дал “царское” слово улучшить их материальное положение. Император был верен слову: 14 марта 1837 года, в день Федоровской иконы Божией Матери, коробовцам была выдана последняя из царских жалованных грамот, полученных ими за два с лишним века. Во вступительной части грамоты говорилось: “Сохраняя всегда в памяти Нашей подвиг самоотвержения, оказанный некогда крестьянином Иваном Сусаниным, искупившим мученической смертью жизнь Родоначальника Императорского Дома Нашего, Царя Михаила Феодоровича Романова, Мы, при обозрении Нашем в 1834 году Костромской губернии, Повелели: собрать точнейшие сведения о настоящем положении потомков сего верного сына Отечества, жительствующих Костромского уезда в деревне Коробове и известных ныне под именем белопашцев”.35
Грамота подтверждала все прежние льготы, дарованные коробовцам ранее “во всём пространстве оных, коими и пользоваться им, доколе пребывают в крестьянском состоянии. Проживая и водворяясь в городах, переходя в мещанское или купеческое звание, они равномерно сохраняют все личные свои преимущества, подвергаясь в сих случаях только платежу денежных повинностей, гильдейским и городовым Положением установленных”.36
В главной части грамоты в дополнение к имеющимся у коробовцев 98 десятинам земли им, истинно по-царски, было пожаловано ещё 742 десятины земель из казённых пустошей. Наряду с этим Николай I даровал потомкам Сусанина ещё одну льготу. В грамоте говорилось: “... поелику белопашцы издревле находились в заведывании Приказа Большого Дворца, а в последствии состояли под ведомством и судом Дворцовой Канцелярии, то и ныне, оставляя их в Дворцовом заведывании, вверить главное попечительство над ними министру Двора Нашего, а ближайшее местное наблюдение костромскому гражданскому губернатору, с тем однако же, чтобы он не иначе въезжал в их селение, как всякий раз с разрешения Министра Двора, кроме случаев особенной важности, нетерпящих отлагательства, о коих в тоже время доносил бы ему, Министру Двора”.37 Последняя льгота фактически наделяла Коробово, как иностранное посольство, правом экстерриториальности, практически полностью выводя белопашцев из-под контроля местных властей.
Дарованные Николаем I-м потомкам Сусанина льготы были, в принципе, максимумом льгот, больше которого реально царь уже не мог дать ничего. Заметим, что созданием правительством исключительного положения коробовцам в условиях крепостного права самой историей был как бы проведён очень интересный социальный эксперимент: среди экономической несвободы, в которой жили все крестьяне России, – и помещичьи, и государственные – существовал как бы оазис полной экономической свободы. Казалось бы, что имея такие широкие льготы, коробовцы должны были, если и не процветать, то, по крайне мере, жить зажиточно. Однако в действительности дело обстояло совсем не так. В 1858 году, в преддверии крестьянской реформы, когда опыт редких очагов белопашества вызывал большой интерес, хозяйственную жизнь коробовцев изучал экономист В. Вешняков. В начале 1859 года в большой статье, опубликованной в “Журнале министерства государственных имуществ”, он писал, что земли у коробовцев “переходят с раздроблением, по наследству, или как они говорят, по дворянству, от родителей к детям. В случае выморочных родов, земля наследуется и по восходящей линии родства.
Все <...> земли белопашцы перепродают между собою, закладывают, отдают внаём друг другу, иногда с выплатою денег за многие годы вперёд, но при этом случае не совершают никаких о том актов, производя всё сие по словесному добровольному соглашению. Однако они обыкновенно говорят при том, будто бы не позволяется у них продавать земель из одного рода, Данилова или Константинова, в другой. <...> Вследствие сих дроблений, неправых делений и происходящих споров, а также и по общепризнаваемому в белопашцах свойству недеятельности, земля их обрабатывается не рачительно”.38
Зато классовое расслоение у коробовцев, как и везде, происходило весьма успешно. В. Вешняков продолжает: “...земли <...> разделены между ними самым неравномерным и несправедливым образом. У трёх домов, – старосты и двух его братьев, в коих всего только 7 мужского полу душ, земли в полях и сенокосах четвёртая доля из всего жалованного количества. Полосы их хороши, образуют большие участки; а рядом лежат полосы бедняков, коим приходится в 5 и 6 раз менее, нежели на один дом старосты или его братьев”.39
Общий вывод экономиста был таков: “Как бы в противоположность предприимчивому духу вообще крестьян Костромской губернии, коробовские белопашцы весьма мало деятельны и вовсе не предприимчивы, а оттого большей частью они очень бедны; между ними только несколько семей весьма достаточных, разбогатевших на счёт других и почти наследственно сохраняющих в роде своём пожизненное звание старосты”.40
Бедность белопашцев привела, в конце концов, к довольно печальным обстоятельствам – в Коробове обосновалась секта бегунов. Секта бегунов, или странников, появившихся в начале XIX века в Ярославской губернии, в середине 30-х годов распространилась и в Костромском, Нерехтском и Кинешемском уездах Костромской губернии. Суть их вероучения состояла в том, “что для достижения небесного царствия, необходимо разорвать всякую связь с миром и быть гонимому, угнетаемому на земле и не признавать над собою никакой земной власти…”. 41 Согласно учению бегунов, земная власть считается властью Антихриста, а признающий эту власть – слугою Антихриста.42
Секта странников состояла из двух частей: собственно странников, скитающихся и гонимых, и странноприимцев, которые имели дома и официальные документы, но искупали этот “грех”, укрывая и поддерживая странствующих членов секты. К середине XIX века странники имели очаги своего влияния по всему левобережью Волги напротив Плёса – в сёлах Красном, Здемирове, Сунгурове, Прискокове. Но особенно притягательным для странников было недоступное для полиции и местных властей Коробово. Один из исследователей писал: “Заметно также, что многие и не по расколу, а из корыстолюбивых видов дают у себя приют христовым людям (так называют себя странники), что особенно заметно в деревне Коробове, где проживают белопашцы – потомки Сусанина, пользующиеся особыми правами, которые между прочим избавляют их от надзора земской полиции, не имеющей права, без особого разрешения въезжать в деревню Коробово. Это последнее обстоятельство заставило странников искать дружбы и покровительства белопашцев”.43
И дружбу, и покровительство странники в Коробове нашли, так что это селение обратилось, в конце концов, чуть ли не в главный оплот этой секты в Костромской губернии.
Разумеется, местные власти не могли не знать о деятельности сектантов в Коробове, но предпочитали, по-видимому, делать вид, что ничего не знают. И не мудрено! Общественное положение коробовских белопашцев было уникальным в истории России. Мало того, что у коробовцев имелся целый набор царских грамот, представляющих им широчайшие права и льготы, – начиная с 1834 года, когда их депутация была принята в Костроме Николаем I, установился обычай участия коробовцев во встречах посещающих Кострому представителей “благополучно царствующего Дома Романовых” – царей, наследников престола, великих князей, – которые, принимая белопашцев, выражали так своё уважение к их знаменитому предку.
14 мая 1837 года депутация потомков Сусанина была принята в Костроме посетившим её наследником престола Александром Николаевичем (будущим императором Александром II-м).44 14 марта 1851 года они, как мы помним, принимали участие в торжествах, связанных с открытием монумента на Сусанинской площади в Костроме. Ну а в 1858 году жители Коробова были удостоены небывалой чести – их селение посетил император Александр II (об этом – в следующей главе).
Сооружение в Коробове храма-памятника Ивану Сусанину
Третьим, наиболее крупным, “сусанинским” событием царствования Николая I, наряду с оперой М.И. Глинки и созданием монумента в Костроме, стало сооружение храма-памятника Сусанину в Коробове.
Как мы помним, с самого своего переселения в новые места коробовцы относились к прискоковскому приходу и не имели своего храма. В Прискокове они венчались, крестили детей, отпевали умерших, которых хоронили здесь же, на прискоковском кладбище. В 1825 году в Прискокове взамен старинных деревянных храмов началось строительство нового каменного храма Рождества Христова. Строился он “попечением костромского купца, почётного гражданина и кавалера” Ивана Маянского, 45 бывшего, вероятно, местным уроженцем. Освящён новый храм был в 1838 году. Наряду со старыми престолами – в честь Рождества Христова и во имя святителя Николы, – бывшими в деревянных храмах, в каменном храме добавили третий престол – во имя святого Иоанна Предтечи. Не вызывает сомнений, что, будучи посвящён, конечно, и небесному покровителю самого храмоздателя – купца Ивана Маянского, новый престол храма, прихожанами которого были потомки Ивана Сусанина, в первую очередь посвящался Иоанну Предтече как небесному покровителю знаменитого крестьянина, спасшего основателя царствующей династии.
Храм Рождества Христова с приделом во имя святого Иоанна Предтечи
в селе Прискокове. 1838 год. Фото Г.П. Белякова. 1997 г.
Но через полтора десятка лет коробовцы заимели свой храм. Произошло это при следующих обстоятельствах. Как известно, осенью 1853 года началась война России с Турцией, Англией и Францией, вошедшая в историю как “Восточная” или “Крымская”. Судя по всему, вскоре после её начала Николай I “в память мученической смерти Ивана Сусанина, спасшего для России родоначальника царствующего Дома царя Михаила Феодоровича Романова”, 46 повелел построить в Коробове за счёт казны храм воимя святого Иоанна Предтечи. а Его торжественная закладка состоялась в самый разгар войны – 25 мая 1854 года.48 Одноглавый деревянный храм по проекту профессора Кузьмина строился в Коробове быстро – чуть больше года, – но перемены в стране, во многом вызванные поражением русской армии в Крыму, происходили ещё быстрее. Церковь ещё строилась, когда в Петербурге скончался Николай I, правивший Россией тридцать лет. Примечательная деталь: все изготовленные для коробовского храма “ризы, стихарь, одежды на престол, жертвенник и аналой” были сшиты из “материи, бывшей в употреблении в Санкт-Петербургском Петропавловском соборе, при погребении тела в Бозе почившего императора Николая I-го”.49 Работы были завершены уже при другом императоре – Александре II-м – и на заре совсем другой эпохи русской истории. Торжественное освящение храма в честь Собора Иоанна Предтечи в Коробове состоялось 11 декабря 1855 года. На церемонии освящения присутствовало всё губернское начальство во главе с губернатором генерал-майором А.Ф. Войцехом и губернским предводителем дворянства А.А. Мироновым. Освятил новопостроенный храм глава Костромской епархии – епископ Костромской и Галичский Филофей (Успенский). “По окончании литургии, – сообщали “Костромские губернские ведомости”, – старейшие из коробовских белопашцев внесли в церковь для хранения, Высочайше дарованные им грамоты, которые и помещены в алтаре”.50 Таким образом, с декабря 1855 года у коробовцев появился свой собственный церковный приход, состоявший из одного единственного селения (в то время как обычно сельские приходы состояли из нескольких – иногда из нескольких десятков – селений). Статус нового храма был необычайно высок: он относился к числу дворцовых храмов, то есть был приравнен к соборам Московского кремля, к Петропавловскому собору в Петербурге и др. и содержался за счёт казны. Первым священником коробовской церкви был назначен протоиерей Николай Леандров. б
Храм, построенный в Коробове, изменил его статус: из деревни оно стало селом, в качестве которого и пребывало около 80-ти лет.
Сусанинский культ: плюсы и минусы
Как можем мы с позиций нашего времени, более чем полтора века спустя, оценить такое явление как официальный культ Сусанина, возникший в России в 30-е годы XIX века? Конечно, оно было очень противоречиво, как, впрочем, и вся николаевская “официальная народность”.
С одной стороны, культ был явлением положительным, так как отвечал растущему интересу к прошлому родной страны, образы которого стали особенно близки людям, пережившим 1812 год. Официальный культ соответствовал уважительному отношению к имени Сусанина, существовавшему на костромской земле, и способствовал возникновению такого же отношения к нему во всей России. Именно в это время были созданы и такие выдающиеся произведения русского искусства, посвящённые Сусанину, как опера М.И. Глинки “Жизнь за царя” и монумент В.И. Демут-Малиновского в Костроме.
Но, с другой стороны, всё очень портила “официозность”, о которой писал И.С. Аксаков. Официальный сусанинский культ – казённый и холодный – способствуя распространению уважительного отношения к имени Сусанина, в то же время неизбежно порождал неизменных спутников любого официального культа – нигилизм и насмешки над объектом возвеличивания, о чём мы ещё будем говорить. Нельзя не вспомнить – как одну из причин возникновения сусанинского культа – и “польский” фактор. Ведь возвеличивание Сусанина было неотъемлемой частью подавления польской независимости, что привносит в это возвеличивание нравственно весьма и весьма отталкивающие нюансы.